Булычева Мария Георгиевна

Мария Георгиевна Булычева работала старшим техником на кафедре автоматики и телемеханики. Прошла от Москвы до Берлина с войсками Западного и 1-го Белорусского фронтов, была медицинской сестрой в 4-й гвардейской кавалерийской дивизии 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, которым командовал прославленный генерал Доватор.

«Это было на Курской дуге, — вспоминает Мария Георгиевна. — Мы отправляли раненых на машине в госпиталь. А в 10 часов вечера вызвал меня командир эскадрона и сказал, что машина с ранеными застряла в грязи и нужно идти выручать. Я с санитаром Бастрикиным отправилась на поиски машины. Когда мы ее нашли, то оказалось, что вытащить без посторонней техники машину нельзя. Пришлось мне, молодой девчонке, принимать решение. Раненых мы переправили в соседнее село, а сама я отправилась в танковую часть, просить подмогу. Вскоре с помощью танка машину вытащили. Раненых доставили в госпиталь. Чаще же раненых мы доставляли на лошадях.

В те фронтовые дни мы не думали о трудностях. Перед нами стояла цель — быстрее прийти к победе, и мы шли к этой цели не щадя себя. Помню, во время боев в Польше трое суток шел дождь. Мы промокли насквозь. Хотелось обогреться, но вскоре объявили, что наши полки вступили в бой, и нам снова предстояло принимать раненых. Конечно, сразу же все забыли о мокрой одежде и об усталости. Бойцы ждали нашей помощи.

Гурьянов Михаил Васильевич

В мае этого года сравняется 49 лет с того дня, как наши войска начали штурм Сапун-горы — ключевой пози­ции Севастополя. Долгим и тяжелым был их путь. Его огненные версты начинались в кровопролитных боях на реке Молочной, под Мелитополем, на Перекопе, Сиваше, твердыне Бельбеха, что поднималась над долиной на 100 — 150 м вверх, опоясанная ярусами укреп­лений из железа и бетона. Огненные версты! Они вели через ледяную воду Керченского пролива, сквозь ад Эльтигена бойцов Приморской армии, воинов-черноморцев, тех, кто защищал Севастополь в дни беспримерной оборо­ны, в дни штурма Сапун-горы. Но еще сильнее, чем раньше, ощущаем мы сегодня величие священного под­вига, и все новые легенды, предания, песни слагаются об этом сражении. 9 часов подряд длился этот штурм. Шквал огня, дождь камней рушился на головы наших бойцов, которые в тучах пыли и оглушающем грохоте, теряя погибших товарищей, упрямо карабкались вверх по каменным сте­нам. Казалось, что нет такой силы, которая могла бы сокрушить эту крепость, преодолеть это море огня. Но такая сила нашлась. Имя ей было — Советский Солдат.

Сегодня мы хорошо знаем имена Героев Советского Союза Дробязко, Яцуненко, Громакова и других героев, тех, что водрузили знамена на вершине Сапун-горы. Но сколько безвестных знаменосцев пало на пути, сраженных свинцом.

Мы теряли боевых товарищей и дру­зей. Но прочно удерживали занятые у противника позиции и не отступали ни на шаг. Как давно и как недавно это было! Время стерло могильные холмы, новый прекрасный, возрожденный Севастополь поднялся из руин. Но не сотрутся в нашей памяти имена тех, кто штурмо­вал Сапун-гору. Слава вам, храбрые, бесстрашные, вечную славу поет вам народ!

М. ГУРЬЯНОВ, участник боев за Севастополь, наводчик орудия.

По материалам газеты «Радист» за 1993 год.

Хохлов Петр Кириллович, юрисконсульт РРТИ в 80-е – 2000-е годы

— В нашей семье хранятся две реликвии. Они особенно ярко напоминают о той далекой и все еще близкой войне. Осколок немецкого снаряда, который неожиданно дал о себе знать в 1971 году. Казалось, после очередного ранения хирурги удалили все железо из моего организма. Но оказалось, что это не так. Сначала ни я, ни доктора даже не поняли, что стало причиной острой боли в спине. А после рентгена выяснилось: почти тридцать лет осколок немецкого снаряда ждал своего часа, чтобы так беспощадно напомнить о себе.

А вторая реликвия — одна из фронтовых фотографий. Она бесконечно дорога мне и всем моим близким. У нее — невероятная история. Я расскажу ее чуть позже.

В 1941-м, когда мне исполнилось восемнадцать, я написал заявление с просьбой взять меня добровольцем на фронт. Мама тут же упала в обморок. А отец встретил мое решение с пониманием. В глубине души он даже гордился, что сын поступил, как настоящий мужчина. Меня зачислили во взвод автоматчиков. Месяц подготовки, а в октябре — на фронт.

Первое боевое крещение приняли под Москвой. Сильные были бои. Многих товарищей мы потеряли. А потом нас перебросили на Северо-западный фронт. Перед нами была поставлена задача прорвать блокаду Ленинграда и соединиться с войсками Ленинградского фронта.

Кареев Владимир Григорьевич

— Итак, война ещё полыхает. Всё ближе и ближе к Берлину. Конечно, каждому хотелось дойти до Берлина, вступить в это логово фашистского зверя. Мы уже были в его пригородах. Но где-то в первых числах мая наша 17-ая артиллерийская дивизия прорыва резерва Верховного Главного командования быстрым маршем двинулась на другое направление. Этим направлением была Прага. Запомнился высокий темп марша. Тягачом у нас был «Студебеккер» (подобие ЗИЛ-151). Машина мощная, скоростная, проходимая. На высокой скорости мчались по Берлинской автостраде. Дорога одностороннего движения, высочайшего качества. Высокую скорость движения не всегда выдерживали колёса орудий (сплошная жатая резина). Резина так нагревалась от быстрой езды, что начинала дымить. Но ничто не могло застопорить наш стремительный марш.

Проезжали город Дрезден, крупнейший в Европе культурный и промышленный центр. Город лежал весь в руинах, он был стёрт с лица земли, до основания разрушен англо-американской авиацией в феврале 1945 г.

Разрушили безо всякой военной необходимости. Бомбардировка велась варварски, ночью, массированно, сотни самолётов шли волна за волной, длительно, жестоко. Почему так? Ответ прост. Этот крупнейший промышленный город доставался нам, т.е. должен был войти в Советскую зону оккупации. Ни один объект в западной части Германии такой бомбардировке не подвергался.

Снетков Павел Григорьевич, учебный мастер военной кафедры

В начале весны 1944 года наш 257-й танковый полк был переправлен через Керченский пролив и приступил к подготовке к бою за освобождение города Керчь.

По причинам, известным только высшему командованию, в начале апреля была проведена реорганизация полка: рота технического обеспечения, которой я командовал около полугода, была выведена за штат, и я оказался в армейской роте резерва офицерского состава.

В составе этой роты и пришлось, где пешком, где на попутных, но продвигаться вслед за наступающей армией до Симферополя. В начале мая 1944 года я получил назначение на должность заместителя командира по технической части в 512 отдельном огнеметном танковом Евпаторском батальоне, который участвовал в боях за освобождение Севастополя.

В батальон прибыли вместе с новым командиром, так как ранее командовавший командир батальона был ранен, находился в медсанбате, и надежды на его скорое возвращение не было. Стали разбираться с хозяйством и обстановкой — сдающий мне дела зампотех торопился с отъездом в академию — и к концу дня стало ясно, что в батальоне осталось только три танка, и они находятся в городе.

По сравнению с первой половиной дня напряжение боя в городе спало. Даже когда над городом, ближе к вечеру, появился наш одинокий «ИЛ» (разведчик, видимо), по нему не стреляли зенитки, и мне подумалось: «Да тут совсем не так, как под Малгобеком и Моздоком...». Но язык пришлось прикусить. Послышались три выстрела зенитки, и горящий самолет начал падать на город, а белую точку парашюта снесло в сторону немцев.